С магами, конечно, сложней. Но позвольте, простые стихийники, даже абсолюты — просто дети по сравнению с эфирниками. Так что Штефан и это считал одной из самых наименее заслуживающих его внимание проблем.

Единственное, что занимало его мысли в эту грозовую ночь, была умирающая дочь.

Накануне ей стало резко хуже, и пришлось срочно тащить ещё доноров. Близлежащие деревни уже обезлюдели, поэтому за крестьянами приходилось ездить всё дальше и дальше.

Эльжбете было больно. Очень больно, но она уже даже кричать не могла, потому что устала. Устала от боли. Устала умирать.

Штефан вместе с двумя подручными эфирниками резал дочери вены вдоль. Подручные держали девушку, а он резал. Кровь, вытекающая из ран, была тёмной, почти чёрной. И пахло от неё болезнью, разложением и смертью. Это была плохая кровь, не способная поддерживать жизнь в теле.

В разверстые каналы Штефан вставил собачьи кишки, чтобы по ним залить другую кровь от умирающего рядом на полу крестьянина. Он очень надеялся, что эта процедура хоть сколько-нибудь поможет его родной дочери.

Кожа Эльжбеты была белой, почти мраморной. И на этом фоне очень сильно выделялись вены, что гнали дурную кровь. И губы на лице выделялись, словно яркий цветок расцветал над подбородком.

— Эльжбета, дорогая моя, живи! — причитал Штефан, стоя на коленях и следя за тем, как по кишкам кровь вливается в жилы дочери. — Только живи! Я всё для тебя сделаю, обещаю!

— Поздно, — одними губами произнесла девушка. Её взгляд на какой-то момент сосредоточился на лице отца, и она попыталась улыбнуться, но у неё ничего не вышло. — Слишком поздно. Отпусти меня в смерть, пожалуйста.

— Нет! — выкрикнул Батори, сжимая её руку. — Не бывать этому! Я не отдам тебя костлявой! Мы рождены, чтобы жить вечно! У нас всё получится! Только живи!

Он сам себя не узнавал, ведь никогда не был истериком, а тут буквально бился в агонии.

— Я умираю, — последовал тихий, словно последний вздох, шёпот.

— Нет! Нет! Нет! Мы ещё не всё опробовали! Тебе готовят ванну! Бассейн! Сейчас тебе станет легче! Только не сдавайся.

Голова девушки повернулась набок. Причём, сама, словно из тела ушло то самое, что заставляло эту голову держаться.

— Нет! — он даже не знал, произнёс он это, или нет. Возможно, только почудилось.

Он поднял истекающую кровью дочь на руки.

— Всё готово, — сказал ему вошедший в зал эфирник.

«Отлично, — подумал Штефан, двигаясь в соседнюю комнату. — Надо только донести её до бассейна. И всё будет по-прежнему. Будет, как раньше».

Он несколько раз поскальзывался на лужах густой крови, разлитой по каменному полу, но удерживал равновесие. В свете чадящих факелов было видно, где разлито крови больше, но он сейчас не мог отвлекаться на то, чтобы выбирать дорогу.

Со спины Эльжбеты падали раздувшиеся от крови и уже мёртвые пиявки. Штефан использовал вообще всё, что мог. И магов, и целителей, и народные поверья, и даже древние легенды о кровососущих тварях воплотил в жизнь, но всё было тщетно.

Его дочь умирала.

Он даже не мог себе признаться, что она уже умерла.

Встав на краю бассейна, Штефан огляделся. По бортику в ряд располагались несколько десятков крестьян. Голова каждого свешивалась в небольшой бассейн, который наполнялся льющейся потоком кровью из их перерезанного горла. Когда в одном ярко-алая жидкость иссякала, его оттаскивали, а на его место клали следующего. Никто и понятия не имел, сколько пришлось убить человек для этой процедуры.

Уже позже об этом замке пойдут рассказы, как о жилище лютого древнего вампира, и назовут его замком Дракулы. Но Штефану было плевать.

Аккуратно, насколько это возможно, он погрузил Эльжбету в кровь, вытекшую из десятков, а то и сотен людей. И тут же попробовал воздействовать собственной магией, дарующей бессмертие.

Но то ли магия его была слишком слаба, то ли действовала она исключительно на него, но ничего не получалось. Бездыханное тело девушки покоилось в бассейне крови, но ничего не помогало.

Хотя подождите! Кажется, её грудь вздымается!

— Вы видите? — спросил он у подручных. — Видите?

Те кивнули, лишь бы не перечить князю.

— Но очень слабо дышит, да? — поинтересовался Штефан ещё через минуту. — Редко?

Подручные снова кивнули, а князь продолжал стоять и смотреть в кровавый бассейн.

— Знаете что, — проговорил Штефан, разглядывая любимую дочь, надеясь увидеть расцветающую улыбку на её губах. — Мы её обязательно вылечим, но чуть позже. Я найду средство. Обещаю. Хоть через тысячу лет, но найду. А пока нам надо её сохранить. Приведите-ка сюда этого водника ледовитого, которого мы захватили.

Через пять минут в зал с бассейном, вырубленным прямо посередине и наполненным кровью, ввели мага воды, спецификой которого был лёд.

Увидев десятки людей с перерезанным горлом, тот побледнел и завопил:

— Штефан! Штефан! Что ты наделал⁈ Зачем столько крови⁈ Ты что, захотел всех убить⁈ — маг пытался вырваться из рук подручных князя, но совершенно напрасно. Его, будто железными клещами держали. — Сдайся, пока не поздно, безумец!

— У тебя же дети тоже есть? — совершенно спокойно, не обращая ни малейшего внимания на истерику, спросил Штефан. — И ты их, наверное, любишь?

— Люблю, — маг сник. — Мальчик есть, и девочка.

— Так вот, дорогой мой водник, если ты хочешь, чтобы твои мальчик и девочка жили, перестань орать и сделай то, что мне нужно, — он говорил размеренно, словно лекцию читал по какой-нибудь философии Античности.

— Что? — устало и без надежды выжить спросил тот. — Что тебе от меня нужно, изверг?

— Видишь мою дочь в бассейне? — спросил Штефан и, получив утвердительный кивок, продолжил. — Надо, чтобы ты её заморозил. Да так, чтобы ничего в её теле не нарушилось. Я буду искать способ исцелить её, а она пока пусть будет замороженной.

— Хорошо, — пожал плечами маг, косясь на штабеля мёртвых крестьян с перерезанными от уха до уха шеями. — Я попробую. Но даже если ты будешь сохранять её в холодных помещениях, моя магия однажды иссякнет.

— Сколько у меня есть? — спросил Штефан и прищурился. — На сколько хватит твоей магии?

— Лет на двести. Может быть, триста, — ответил водник и подошёл ближе к бассейну.

— Думаю, будет достаточно, — проговорил князь, с любовью оглядывая тело дочери. — Действуй.

Магии хватило почти на четыреста, а, когда она начала иссякать, ей на смену пришли специальные механизмы.

Водник тяжело вздохнул и потёр запястья рук, которые ему освободили перед тем, как он приступил.

— Полностью бассейн замораживать? — спросил маг, примеряясь. Ему не приходилось ещё замораживать столько крови.

— Можно небольшой кусок, в котором будет моя дочь, — ответил Штефан. — И помни, если всё будет хорошо, твой сын и твоя дочь будут жить. Понял?

— Понял, — хмуро ответил водник, и уже через пять минут подручные князя вытаскивали из бассейна правильной формы параллелепипед замороженной крови, в которой покоилась прекрасная телом и лицом девушка. Эльжбета Батори.

Штефан подошёл к глыбе льда и наклонился к ней.

— Я обязательно найду лекарство, душа моя, — он склонился ещё ниже и поцеловал кровавый лёд, под которым виднелась щека дочери. — Обещаю!

Мне очень повезло, что я с первой же попытки наткнулся на Кропоткина. Он умел разговаривать со всем живым. Я подозревал, что и с растущим тоже. Меня, правда, немного смутило, что он оказался возле нашего дома, да ещё и обнимая мою сестру. Ну а с другой стороны, чего я хотел? Дело молодое.

Но себе я пометку сделал, что надо будет с ним поговорить. Насчёт его намерений, разумеется.

Я передал ему координаты базы Стивена Батори и отключился. Всё-таки за неимением другой магии, эта из меня высасывала достаточно сил. Да и с непривычки я здорово выдохся.

«Я могу освободить тебя! — подпрыгнул в сознании Штопор, и я понял, что он рвётся наружу. Надо думать, ему хочется гулять в таком возрасте, а не сидеть внутри меня, подгадывая моменты, чтобы вставить своё слово. — Я верну магию!»